Не знаю, как бы отнесся Каюм  Мухамедханов к этой идее гипотетического интервью с ним. Ведь он, как никто другой, ценил точность, фактическую обоснованность и тщательно следил за тем, чтобы сослагательное наклонение не проникало в реальную историю. Конечно, эта беседа с ушедшим аксакалом невероятна. Но, как это ни парадоксально, очевидна! Его многочисленные научные труды, публицистические статьи, воспоминания, да и просто рабочие записи хранят ответы на множество вопросов, которые хотелось бы задать этому удивительному человеку. Среди них есть такие, которые я и мои коллеги по журналистскому цеху успели задать Каюму Мухамедхановичу на самом деле. Но есть и те, на которые он ответил в своих записях, намного опередив наш нынешний интерес…

  • Оглядываясь на свой пройденный (длинный и далеко не самый легкий!) путь, Вы сами готовы подвести его главные итоги?
  • У каждого человека есть своя судьба и свое признание. И еще, к сожалению, есть пора итогов. Как бы я ни сожалел, это время само собой и так быстро подходит… Мало ли, много ли сделано мной в научно-исследовательском плане и в литературном творчестве, судить не мне. Но чувствую, что немалые годы мои были наполнены напряженным трудом. Когда-то я родился в середине зимы — в январе. И одним из итогов является осознание того, что в моей жизни гораздо больше было солнечного и цветущего лета, чем морозной и вьюжной зимы.
  • Вами написано значительное количество научных работ. Многие из них — академического масштаба. Естественно и логично возникает вопрос, почему, имея в профессиональном багаже такое количество полноценных научных исследований, Вы так и не защитили докторскую диссертацию?
  • Причин этому немало. Мне думается, наиболее объективные причины такие: слишком тяжелым был перенесенный мной удар необоснованной репрессии и в моральном, и в физическом отношении; перегруженность учебной и общественной работой: сказывается и возраст, и состояние здоровья; забота о семье и воспитании десятерых детей; как члену Союза писателей СССР, необходимо было заниматься художественным творчеством, чему, конечно, следовало посвящать время и силы…

-Не самый важный, но все же много раз возникавший вопрос: зачем Вы всю жизнь хранили отработанные подготовительные материалы, да еще в таком количестве? Или это скрытая логика — пусть изыскатели в будущем учатся перерабатывать горы “научной руды”, прежде чем добраться до истины?

  • Рукописи должны всегда сохраняться для доказательства фактов.
  • Вам много лет пришлось отстаивать правоту своих научных изысканий в отношении литературной школы Абая, да и в целом, — объективного прочтения его творческого наследия. Вам заплатили за это пытками тюремной камеры и лагерным заключением. Научные идеи стоили такой цены?
  • Мы с Мухтаром оставались вместе в своих идеях до конца. Многие наши коллеги, друзья перешли на сторону клеветы. Они свели на нет все, чем Мухтар занимался на протяжении лет, меня в открытую называли прихвостнем Ауэзова, Шакарима — бандитом. Била нас судьба, но не сломала. Ладно, что я… Я что Абаю, Мухтару, алаш-ординцам пришлось многое пережить и испытать несправедливость. Всю жизнь на Мухтара нападали. Мы не отступились от своих научных идей. Время — судья… Оно все расставило на свои места. И наши идеи — это то, чем сегодня гордится нация.
  • Но сейчас-то времена, к счастью, изменились. И творчество Абая и его последователей теперь не только широко, но и достаточно объективно изучено?
  • Абая всегда использовали в идеологических целях. Философия же его еще не до конца изучена. Нет Мухтара сейчас, и некоторые академики до сих пор не понимают Абая. Издан двухтомник с научными комментариями, я же настаивал на четырехтомнике – много еще надо работать. Надо хорошо знать, понимать Абая, знать каноны науки, чтобы не допускать искажений и лженаучных измышлений, имеющих место, к сожалению, и сейчас.

Абай говорил: впереди — мечта, позади — разочарование. Жизнь обманчива. Какое государство мы сейчас строим? Какая у нас идеология? История нашего народа продолжается… Сейчас появились вымышленные батыры из того или другого рода, которых не было в реальности. Они заслоняют истинную историю, настоящих героев. Хотя я и не историк, но долг ученого-казаха требует, чтобы я внес свой вклад в развитие историзма, по крайней мере, той его части, которая касается национальной литературы. Кто-то выдумывает ложь. Кто-то готов верить этой лжи. Кто-то ищет ложной славы. Разве мы можем называться народом, если не будем думать?

  • Кажется, что Вы знаете об Абае все. Ну, или почти все. А дивный мир Высокого поэтического слова для Вас не только любим, но и хорошо знаком. Но если бы Вам представилась уникальная возможность задать всего один вопрос великому предшественнику, о чем бы он был?
  • Я бы задал Абаю, наверное, очень наивный вопрос: “Как Вы стали поэтом?” А он бы засмеялся и сказал: “Поэтами не становятся, ими рождаются”.
  • А счастье? Теперь-то Вы можете сказать, что это такое?
  • По-моему, огромное счастье — быть свободным, говорить правду и не бояться ничего. Только так надо жить! Это — главное для человека.

Алла БЕЛЯКИНА, филолог, журналист

Семипалатинск, июль 2005 г.

Белякина А. Очевидное, но невероятное интервью / Қайым Мұхамедханов: Тағдыр және Қарлаг = Каюм  Мухамедханов: Судьба и Карлаг.- Алматы,2008.- с.253-255